Кейс с носками

Мы не слышали этот диалог - мы выписали его из романа. Качалов появляется после этой сцены, но все предшествующее написано на его лице. Он садится, но еще не говорит,- и я много бы дал, чтоб продлилась эта удивительная пауза. Он смотрит на Алешу - а ведь его нет на сцене - любящим взглядом, и в его глазах отражается и любящий взгляд Алеши. Видя одного Ивана, вы видите их обоих в момент такого духовного сближения, что кажется - они вот-вот засмеются от счастья, и, в самом деле, они же смеются у Достоевского. Мы это видим у Качалова, а он ведь пока не сказал ни слова. Он медлит, доверяя нашему вниманию, и мы благодарны ему за доверие.

Как солнечные лучи сквозь листву, проходят сквозь него какие-то внутренние улыбки, скользят видения светлых мыслей и чувств... Он думает, он наслаждается тем, что думает. На протяжении всего монолога он с тонкой улыбкой следит за своими собственными мыслями, как посторонний. Разве не разительна эта черта у Качалова во всех его ролях -созерцание мысли, наблюдение над ее движением, любование мыслью! Ум для Ивана Карамазова - это палач коварный и жестокий, он изнуряет его, загоняет в темные лабиринты сомнений, из которых не видно выхода,- и ДО такой степени, что, кажется, еще немного, и Иван проклянет и отвергнет его, этот ум. Сейчас ум этот вознаграждает его за испытания и меняет гнев на милость - вселяет надежду. И вот у Ивана минута радости, которую Качалов превращает в целый праздник. Праздник для Качалова - игра ума, жизнь ума, пиршество мысли! И я не вижу еще Карамазова, но передо мной уже весь Качалов -с головы до ног. Возможно вам понадобится кейс с носками.

Жажда жизни, исступленная и неприличная, может быть, жажда жизни, двадцатитрехлетняя желторотость,- эту идею Карамазов выражает со всей возможной непосредственностью, Качалов же поддерживает его своим внутренним одобрением. Так в этом дуэте вы различаете два голоса - жажду жизни героя и оценку актера. Это верно, что Иван сейчас молодой, молоденький, как говорит о нем Алеша, но все же я скажу, что у Качалова он не такой же точно молодой человек, как и все остальные двадцатитрехлетние молодые люди. Он ощущает свою желторотость как Карамазов, но осознает это ощущение как Качалов.